музей-квартира ахматовой в санкт-петербурге

Фонтанный дом: квартира А.А. Ахматовой. Часть 1

Квартблог расширяет границы путешествий по музеям-квартирам: на этот раз мы отправились в Санкт-Петербург, в Фонтанный дом, куда в 1922 году переехала Анна Андреевна Ахматова.

Общеизвестный факт: строками из стихотворений А.А. Ахматовой заговорила женская душа. Да так заговорила, что в 1957-м Ахматова иронично написала:

Я научила женщин говорить…
Но, боже, как их замолчать заставить!

Мы же сегодня попытаемся услышать, что говорит нам квартира, в которой Ахматова поселилась в начале 20-х.

Музей-квартира Ахматовой в Санкт-Петербурге

На снимке Ахматова сидит в саду под многолетним дубом, который, к огромному сожалению, погиб от грозы в прошлом году. Сейчас на этом месте посадили молодое деревце, но сотрудники музея уверены, что оно унаследовало память обо всем, что происходило в Фонтанном доме...

После развода с Н.С. Гумилевым Анна Андреевна вышла замуж за востоковеда, переводчика и поэта В. К. Шилейко. До революции он был учителем внуков последнего графа Шереметьева и жил в северном служебном флигеле дворца. Ахматова называла это место шумерийской кофейней, за глиняные таблички с клинописью, рассыпанные по полу, и терпкий запах кофе. Через два года они разошлись, оставаясь тем не менее друзьями. Несколько лет Ахматова, не имевшая собственного дома, скиталась по разным адресам, а потом дороги судьбы вновь привели ее сюда.

За стенами дворца хранились истинные сокровища: собрание произведений искусства, старинного оружия, древних рукописей… Революцию эти ценности навряд ли бы пережили, поэтому старый граф, как ни трудно далось ему это решение, запер дворец и передал ключи новому правительству. Вскоре граф умер, его сыновья и зятья были арестованы, но, к счастью, дворец перешел в музейное ведомство. И вот в этом флигеле, в бывших барских апартаментах, получили служебное жилье сотрудники музея. Здесь же поселился со своей семьей искусствовед, в то время комиссар Русского музея и Эрмитажа, Н.Н. Пунин, ставший в 20-е годы для Ахматовой самым близким человеком. В его дневнике особо выделена дата - 19 октября 1922 года: именно в этот день Ахматова впервые пришла сюда и подняла на третий этаж в квартиру №44.

Ситуация в семье Пуниных в то время была сложной: первая жена Николая Николаевича жила в квартире на правах его друга и матери его ребенка. Он не мог расстаться с ней, ведь они были обвенчаны и он считал себя ответственным за нее. Да и само время нельзя назвать стабильным и благополучным. Обратите внимание на это неприметное окошко над лестничной площадкой.

Это окошко из ванной комнаты, но как многое оно может рассказать: дело в том, что в течение долгих лет людям приходилось вздрагивать и переглядываться каждый раз, когда нежданно-негаданно раздавался звонок в дверь. Арест? Обыск? Детей просили встать на краешек ванной и выглянуть на лестницу. В конце 20х-30е годы в окошко смотрела дочка Н.Н. Пунина и Анны Евгеньевны Ира. В 40е и 50е – уже ее дочка Анечка, а за дверью в прихожей в тревоге стояли взрослые.

Ну что же, не будем больше медлить у порога, зайдем. Вешалка, сундук, подставка для зонтов, высокое зеркало, - типичная обстановка прихожей в квартире петербургских интеллигентов. Среди всех предметов выделяется, конечно, старое пальто, оно принадлежало Пунину, и осталось здесь после его последнего ареста в августе 1949-го. В 1953 он умер в заключении. Это пальто – последняя память о нем.

Пройдем на кухню. То, что в дворянском доме обычно скрыто за стенами анфилады, теперь в советскую эпоху становится пространством общей жизни. Буфет красного дерева мог быть привезен из Царскосельского адмиралтейства, где когда-то жила семья Ааронсов.

В 20-е годы кухня была царством няни Анны Богдановой, ее ласково называли Аннушкой: кипел самовар, потрескивали дрова в плите, а слева была столовая. Спустя 10 лет Пуниных уплотнили, квартира стала коммунальной. На столовую получил ордер Евгений Смирнов, сын покойной няни. Правление кухней перешло в руки его жены Татьяны. На обшарпанной советской тумбочке выросла стопка тарелок общепита, коптила керосинка, гудел примус, белье задевало лица проходивших. О прибавлении жильцов свидетельствуют забитые чемоданами, корзинами и другим скарбом антресоли.

Не поверите, но вот в этом уголке ютился приехавший в 1929 году семнадцатилетний Лев Гумилев. В Ленинграде он заканчивал школу и готовился к поступлению в университет. Увы, в комнатах мальчику места не нашлось, и в этом тупичке он соорудил себе кабинет. Спал тут же на сундуке, что стоял поперек у торцовой стены, самостоятельно выстроенной жильцами.

Заглянем в кабинет Н.Н. Пунина. Здесь сохранилась подлинная обстановка: его письменный стол с рукописями, шкаф с книгами, работы его друзей-художников на стенах. Пунин говорил о себе так: «У меня, в сущности, есть один, но настоящий дар – я умею понимать живопись и умею раскрывать ее другим». Личные отношения с Ахматовой завязались у него в сентябре 1922-го года.

На столе фотография трех сестер Аренс, справа – Анна Евгеньевна. Здесь и фотография Пунина с дочкой Ирочкой, а под стекло подложена фотография Ахматовой.

Из этой комнаты осенью 1935-го года увели арестованных Пунина и Льва Гумилева. Сегодня, когда приоткрылись архивы НКВД, стал известен повод к этому аресту: оказывается, в кругу Ахматовой и Пунина были люди, завербованные органами. Они доносили о разговорах в этом доме. Как-то Пунин, иронизируя над слухами о покушении врагов народа на деятелей партии правительства, пошутил, нажимая на затвор фотоаппарата: «В таком случае и из этой штуки убить можно». Так и записано в постановлении на арест. Их увели, а ночью Ахматова и Аренс в этой печке жгли документы и фотографиии, опасаясь нового обыска. Утром Ахматова уехала в Москву, ей удалось передать письмо Сталину, и на этот раз Пунин и Гумилев были освобождены.